Лето с детективом [litres] - Янина Корбут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг ее уверенно и мягко обхватили чьи-то руки, приятный женский голос произнес:
– Осторожно поднимаемся, дорогая, я вас держу. Просто расслабьтесь: я точно не дам больше упасть. Вот так. Теперь сбросьте туфли, дальше пойдете босиком, иначе никак. Я доведу до квартиры. Знаю, где вы живете. Я ваша соседка, живу этажом ниже. Зинаида. Вы – Лилия Сорокина, как всему дому известно.
В своей квартире Лиля, уже переодетая в халат, выпила лекарства, принесенные Зинаидой, и рассмотрела свою спасительницу. Коренастая, темноволосая женщина примерно сорока лет с круглым доброжелательным лицом.
– Наше ощупывание показало, – улыбнулась Зинаида, – что переломов нет. Остальное поправимо и без врачей. Я, кстати, тренер спортивной школы, знаю, как лечить травмы.
Лиля пару дней провела дома и сразу заметила одну, нехарактерную для себя вещь. Обычно во время редких недомоганий она больше всего стремилась к полному уединению. Даже любила моменты вынужденного отдыха: всласть отлежаться, отоспаться наконец, насмотреться до перенасыщения самых хороших, равно как и самых глупых сериалов. Но после неудачного падения и явления соседки Зинаиды в качества ангела-спасителя Лиля постоянно ждала ее возвращения. Она без особой боли передвигалась по квартире и могла, как всегда, заказать любую еду по интернету, принять курьера, разогреть. Но ей вдруг расхотелось. Лиля терпеливо ждала, когда Зинаида придет к себе после своей спортивной школы. Лиля даже высматривала ее у окна. Знала, что она в своей квартире сейчас разогреет то, что приготовила им обеим с вечера, и придет кормить бедную Лилю. В этом было что-то из детства, когда мозг немного туманил жар простуды, и тут появлялась бабушка, ласково гладила взмокший лобик, поправляла одеяло, создавала мягкую стену из подушек, усаживала, кормила только что приготовленной простой и неповторимо вкусной едой.
Зина приносила борщ, теплые, разной, не очень красивой, формы куриные котлеты, домашний винегрет вместо гарнира. Потом нарезала кусочками фрукты, давала чашку горячего глинтвейна. За минуту до ее прихода есть совсем не хотелось. Но аппетит появлялся, как только Лиля садилась в кухне за накрытый стол, вдыхала запах еды, приготовленной для нее.
Наверное, впервые в жизни Лиля рассказывала другому человеку так много подробностей о себе, своих мыслях, пристрастиях, чувствах. Только Зине доверила свою тоску из-за неизлечимой болезни папы. Сообщила, что строит для родителей прелестный домик в ближнем Подмосковье и страшно торопит строителей. Они должны успеть пожить там втроем. Непременно втроем.
Зина была очень хорошим слушателем. Она никогда не прерывала, не задавала лишних вопросов, но умела даже дышать так, что Лиля чувствовала поддержку безусловного понимания.
Потом они выходили на спокойную, неторопливую прогулку. Только с Зиной Лиля и рассмотрела свой двор, раньше никогда времени не было. Зина говорила:
– Гуляем спокойно, ступаем равномерно, с равной силой тяжести на обе ноги. Если заболит – не страшно. Перелома не было, а ушибы не критичные. Но нельзя забывать, что суставы все помнят, а скоро начнутся холода, и они постараются заныть. Тебе нужно изучить все неприятные ощущения, прийти к собственному способу снимать дискомфорт, подчинять себе свое тело до самой маленькой косточки.
Лилю эти уговоры прямо убаюкивали на ходу. Отдыхали они на скамейке у детской площадки. Там Зинаида доверчиво приоткрыла Лиле дверь в свой личный мир с его страданиями и преодолениями.
– Муж бросил меня из-за того, что я бесплодна, – спокойно рассказала она. – Сейчас у него есть ребенок от другой жены. А я по нему совсем не тоскую, просто другого не ищу: какой смысл. У меня своя печаль: я очень хотела ребенка. Но смирилась, конечно. А на чужих детей обожаю смотреть. И знаешь, чем я занимаюсь? Никогда никому не рассказывала. Я выбираю самого милого для меня малыша и мысленно присваиваю его. Представляю, как мы вместе с ним идем домой, я его купаю, кормлю, читаю сказки. Так я подчиняю себе свой дискомфорт.
Наверное, Лиля ослабела после своего падения, потому что сопереживание подруге ощутила очень остро. И да, она произнесла про себя это слово – подруга. Дома подумала, что эта их взаимная привязанность быстро пройдет, когда Лиля выйдет на работу. То есть послезавтра, как она уже сообщила коллективу. Но уже через два дня она поймала себя на том, что после работы почти бежит от машины в квартиру. Она надеется, она хочет увидеть Зинаиду. Та пришла, как будто услышала безмолвный зов. Улыбнулась и сказала:
– Наверное, я тебе помешала. Но смотрю целый вечер в окно, жду, когда ты появишься. Привыкла, наверное. И заодно шоколадный торт испекла.
Ночью Лиля подумала о своем везении. Оно все же привело к ней настоящую подругу. Для большинства людей это просто норма. А для Лили, которая так прекрасно обходилась без плотного контакта с другим человеком, границы эмоционального существования раздвинулись.
Так и повелось. Они ужинали вместе, и Лиля рассказывала подруге то, что не всегда могла поведать родителям. О сложностях в деле, иногда в отношениях с людьми. О том, что пришлось потерять, и о том, что получили. Доход компании, свой личный процент. Как собирается вложить, на что потратить.
По выходным они продолжали свои прогулки по двору с отдыхом у детской площадки.
Однажды вечером Зинаида пришла позднее обычного, голова повязана шерстяным платком.
– Мигрень, – хрипло сказала она. – Скручивает примерно раз в месяц. Пыталась уснуть, ничего не вышло. Только стало тошно одной. Давай попьем вместе чай. Мне, пожалуйста, очень крепкий и сладкий.
Уходя, она протянула Лиле ключ:
– Это от моей квартиры, второй. На всякий случай.
Лиля прицепила его на брелок и протянула Зине запасной ключ от своей квартиры. Действительно: как они раньше не догадались.
Однажды в воскресенье, после двух недель холодных сентябрьских дождей на небо победно выкатилось яркое солнце. Оно не слишком грело, но лужи мгновенно высохли, а двор сразу стал нарядным и радостным. Подруги погуляли, приземлились на свою скамейку. Лиля накануне очень поздно вернулась: нужно было закончить важный заказ. Она разомлела в яркости и нежности этой осенней прощальной неги. Лениво подумала:
«Господи, какие бывают минуты, оказывается. Как будто ты сделала то, что нужно, и небо тебя награждает золотым светом,
